По моему разумению, квартирный вопрос испортил не только москвичей. Но и ленинградцев- тоже.
    С началом семейной жизни проблема собственной жилплощади обострилась. Никто из родственников с обеих сторон делиться не хотел. Нет, из-за родственных отношений, нас никто не выгонял. Даже когда родился сын. Нас перекидывали от одних родителей к другим в зависимости от общей ситуации. Ушел я в море на полгода, жену- домой, к маме с папой. Со службы в армии вернулись- ко мне. Умер тесть, освободилась комната- к жене. В конце концов тещу разменяли, а мне выделили отдельный лицевой счет. Так сказать, когда все помрут, мы объединим обменом две площади в одну. Не отдельную, конечно. Для постановки на учет оснований не было. Площади хватало. Для всех. И нам светила коммунальная жизнь до скончания веков. Ситуация заставляла шевелить лапками. Сначала наша изначальная соседка, Гуревич Ида Ефимовна, царствие ей небесное, получила однокомнатную квартиру, как одинокая участница войны, так и не вышедшая замуж. Есть у нашего государства особый изыск по части льгот. Вот, если бы вышла все-таки замуж, так и жила бы с нами. А так, к какому-то юбилею, забота по полной программе! 
    С соседкой- своя история. В войну она работала секретаршей при какой-то полевой прокуратуре. А после, как проверенного работника, ее приставили к нашей семье. Нельзя же интеллигенцию (отец- доцент, кандидат наук) оставлять без присмотра. Жили мы дружно, разговоров вразрез с линией партии отец не допускал даже в период оттепели и на скользкие мои вопросы отвечал в точном соответствии с последней передовицей газеты «Правда». И вполне убежденно и доказательно. Соседка покупала книги ( собрания всяких сочинений) и ее маленькую, 12- метровую комнату заполняли книги стопками и навалом, кровать и торшер. Я допускался в эту комнату и перечитал в детстве всего Жюль Верна, Беляева, Паустовского и бог знает, чего еще. Надсона, например. 
    Со временем проблема надзора естественным образом отпала, времена изменились, но комната освобождалась, и надо было что-то делать, пока к нам не подселили какого-нибудь скандалиста-алкоголика, благо примеров среди соседей- хоть отбавляй!
    И тут я вспомнил, что в суде ( а лицевой счет мне открывали исключительно по решению суда, и это при полном согласии сторон) возник вопрос о том, что комнату можно признать нежилой. Вызвали МЖК, составили межведомственный акт, что комната нежилая ( от единственного окна до ближайшей стенки 1,5 метра ), подали прошение отдать соседкину комнату – мне, а мою- в общее пользование, как нежилую. Процесс увлек. Следующий этап- признание оформленной на меня соседкиной комнаты нежилой ( ширина менее 2 метров) было уже вопросом времени. Правда, вызванная комиссия пыталась намерить 2 метра 01 см , но моя тетка к тому времени уже доросла до начальника РЭУ ( на время, перед выходом на пенсию) и твердое знание закона ( измерения должны проводиться на расстоянии 20 см от пола) утвердило мою правоту- 1 метр и 99 сантиметров (!!!) и ни грамма больше!
    Это обстоятельство позволило мне встать на учет на улучшение, что в свою очередь, встать на очередь в кооператив. Немерянное количество бумаг, включая и обязательное ходатайство с места работы, и выписку из домовой книги о том, что я проживаю в Ленинграде с 1946 года, не судим и никогда не выселялся по решению партии и правительства или административных органов. Выстояв огромную очередь в переулке около Исаакиевской площади, я попал к инспектору, который, проверив все документы, заявил, что кооперативной квартирой обеспечивают только семью в целом, а занимаемую до того площадь надо будет безоговорочно сдать в пользу государства. Почувствовав, что меня хотят откровенно надуть ( я-то рассчитывал получить однокомнатную, и путем последовательных обменов расширить ее до 2-3 комнатной, используя уже имевшуюся площадь), я написал свою первую в жизни жалобу в вышестоящий орган с изложением своих прав и своего видения проблемы. Сейчас было бы удивительно, но я был приглашен во внеприемное время, с уважением принят и удовлетворен в своих претензиях. Правда, очередь на однокомнатную ( дешевле) намного превышала очередь на трехкомнатную ( существенно дороже). Через пару лет я убедился, что цель недостижима, и переоформился на навязываемую первоначально трехкомнатную. Кооператив организовался через год, а еще через год я уже участвовал в розыгрыше квартир и вытащил 1 этаж.
    1 этаж в П-образном внутреннем углу дома меня не устраивал. Я терялся в сомнениях- плохо, но лучше, чем ничего. Взял ключи и электроплиту, но все же решился и пошел отказываться в надежде, что в следующий раз- повезет.
    Повезло сразу. На прием рядом со мной сидел глубокий ветеран и, как у ветеранов принято, излагал обществу суть своей проблемы. Ему достался 12-й, последний этаж в моем же доме, и к тому же с протечкой. К инспектору я вошел с готовым решением своей проблемы. Однако, инспектор вмиг меня охладил. Отказ- пожалуйста, а замена- нет. На инспектора я попер, как танк. Дом построен на мой первичный взнос и вообще кооператив- это сила! На что инспектор флегматично заметил: «а где решение  общего собрания?»  Решение- будет, пообещал я ему,- и побежал за решением. Впопыхах я не сообразил, что приемные часы раз в 2 недели, а за это время МОЮ (на 12 этаже) квартиру уже пристроят. Председателя ЖСК я вычислил быстро и изложил ему кратко суть проблемы. Решение собрания написал корявым подчерком «на коленке», сел в машину и поехал за печатью. Председатель был лаконичен- съезди и привези 2 ведра побелки от площади Александра Невского. Я готов был ехать, куда угодно и за чем угодно. Пока маляры ходили за побелкой, я ворвался в приемную директора находящегося на той же площади деревообрабатывающего комбината и, пообещав златые горы плюс шоколадку секретарше, буквально заставил ее напечатать Решение общего собрания  ( для солидности), что она и сделала с грамматическими ошибками. Доставив побелку, заставил председателя поставить на ходу круглую печать ЖСК на вожделенное Решение.
    На следующий день я ринулся к инспектору, и лицом к лицу столкнулся с ним на лестнице. Ухватив инспектора за пуговицу, я начал тыкать ему в нос Решением. Инспектор ерзал, но я его не отпускал, пока он не признался, что спешит в туалет, а меня примет ( день-то неприемный ). Три часа я сидел у кабинета. Входили и выходили какие-то солидные люди, сотрудники, а инспектор все не освобождался. Наконец, мое терпение было вознаграждено, и я Вошел! Разговор начался в том же ключе. Отказаться- да, заменить- нет. Я полез в карман за Последним доводом и заметил, что инспектор выдвинул верхний ящик стола. Я плюхнул на стол Орденскую книжку. У инспектора отвалилась челюсть. Лениво и с некоторой заметной грустью полистав орденскую книжку, инспектор сказал: «хорошо работаете». На что я ему ответил: «хорошо работаю, хорошо и жить надо!» Пододвинув мое заявление и поискав в пенале на столе нужный цвет карандаша, наискосок написал: « в порядке исключения, за особые заслуги ( награжден орденом Знак Почета ), разрешить заменить 1 этаж на 12». В тот же день я врезал в дверь своей новой квартиры новые замки,- пусть ломают, если что не так!