Деревня Валя ( ныне- Подборье ), откуда родом моя мать, расположена в болотистых местах между Тихвином и Волховом, на Вологодском тракте. От Тихвина ( по старой дороге ) ее отдаляют километров 50, от Старой Ладоги- километров 60-70, это как считать, через болота или вдоль реки Сясь. Места эти болотистые, комариные, глухие, таежные. Это издревле, я имею ввиду. Местные здесь изначально- вепсы, финно-угоры, по названиям деревень видно: Весь, Иссад, Прошкенцы. Скандинавы ( шведы ) хаживали сюда набегами и ген насеяли среди местных, так что у моего деда, например, через вепскую конституцию явно проступает окладистая скандинавская борода и проникновенные глаза. До крещения вепсы ( как и скандинавы ) сжигали своих умерших. Всех простых- в одном месте, и заваливали камнями. Получался холм предков. На берегу Сяси есть такой холм, и я думаю, что кости и моих предков покоятся там. Не имея развесистого древа, приятно сознавать, что я-то могу поклониться далеко дорюриковским  истокам.
     Мне кажется, что еще в середине 50-х ( я застал это время ) деревня сохраняла свой вековой устав. Ну, вместо отработки на барина была отработка в колхозе, а вместо оброка – обязательные поставки государству. 
    Крепостничества не было, но и паспортов не выдавали. Какая разница, чем привязывали крестьянина к месту. А вместо порки на конюшне, люди просто изымались из деревни на определенное приговором время.
    Были в роду и исчезнувшие бесследно, и отсидевшие по приговору. Дома- то остаются, особенно добротные. 
    Вот едем за морошкой на Бесовку ( бабка моя оттуда ). Тетушка Таня показывает на дом. Говорит, что здесь дядька ее жил ( брат моей бабушки ), лавку держал, так на все церковные праздники босиком поздравлять ходили за 3 километра. Зато накормят. А в своем-то доме детей- 12. Сахар только над столом, подвязанным  куском на веревочке видели. Кололи щипцами- по большим праздникам. 
    Корова, правда, была в каждом доме. Не прожить иначе. Косили всей семьей по неудобьям. У каждой семьи своя пожня была. Далеко, километров за пять от деревни, где-нибудь в излучине реки, куда колхозу не добраться и не вывезти. А на себе или зимой вывезти можно. 
    Раньше земля была либо монастырская ( Зеленецкого монастыря ), либо господская. И нарезали ее на семью «по душам», сколько мужиков в семье, столько и душ. Десятую часть урожая сдавали в оброк. И еще на господской (монастырской) земле отрабатывали. 
   Это потом вся земля колхозная стала, а на семью, хоть какую,- 15 соток.
   И не дай Бог, на колхозную землю залезть или корову в потраву запустить.
   Коров пасли по подлескам, и опять же, в излучинах реки Валечки, благо излучин у нее великое множество.
   Церковные праздники исправно отмечали и в мое время. У каждой деревни был свой церковный праздник. По обычаю, в гости и за 12 километров ходили к родственникам ( дальше уже пешком не дойти ). Варили пиво ( самогон- ни-ни, с этим- строго), делали бадью нехитрого винегрета- салата, напивались до отключки, а наутро, поправившись,- обратно. Дети- тут же, перепадало и им.
Пьянство- дело нехитрое. Если ребенок хныкал ( болело что-то ), соску в водку- и в рот.
    По деревне породненность была всеобщей. У меня, например, нет ни одного дома, где бы не было в той или иной степени родственника.
    К слову, традиции не умирают. Внучатая племянница моего отца (из Донецка ) и племянник моей жены (из Ленинграда ) породнились с мамиными, а следовательно, и моими родственниками из деревни. Такая вот спираль развития!
    Хрущев, с его идеей общественного хозяйства, деревню разрушил. Коров теперь в деревне нет, только козы, о которых раньше и не слыхивали. Молодежь устраивается работать в городе, поля заросли сорной травой, а скотник благополучно растащили на хозяйственные нужды. И то- от него вреда было много. Навоз сваливали в реку, и в ней исчезли раки, сомы и пескари,- забава детства, ловля вприглядку.