Наверное, на первом месте по степени риска стоит профессия подводника. Далее идут космонавты, спасатели, летчики ( они хотя бы могут катапультироваться ), шахтеры, и так далее.
    Подводников я ставлю впереди всех, прежде всего потому, что ни сбежать, ни спрыгнуть, ни даже получить помощь советом или делом. Все-таки космонавтов непрерывно контролируют с земли в режиме нон-стоп и он-лайн. 
    С момента первого уравнивания давления в отсеках становится ясно, что в лодке все равны, и только командир равнее всех. Узкие проходы не оставляют места для отдавания чести, и только личный авторитет командира ( а все знают, что он освоил все специальности на лодке,- такова система повышения квалификации, равной которой по эффективности, нет ) делает его равнее всех. Это он принимает все решения от погружения и всплытия до покидания и затопления.
    Единственная должность, выбивающаяся из всеобщего правила- замполит. Здесь случаются и курьезы. Так один из замполитов, прибывший нарабатывать погоны ( папа- зав. ДК КГБ в Москве, на генеральской должности  ) вздумал проводить воспитательную работу с нерадивым, по его мнению, матросом физическим способом, а проще- мордобоем ( в автономке!). Так с ним все общаться сразу перестали. Смешно было наблюдать, как он пытался разговорить то одного, то другого, и натыкался на уставное «так точно, никак нет». И проплавал он в сухом климате, сродни африканской пустыне. 
    Или прикомандированный от института флота Володя Комаров, в ранге одинаковом с командирским ( первого ранга ), решивший в дальнем походе посадить нагрубившего ему мичмана на губу. Ну, это была веселейшая развлекуха для всего экипажа. Все проникновенно давали советы по организации места отсидки ( освободить камеру для хранения продуктов, задействовать гальюн личного состава и др. ) пока, наконец, он сам не понял всю смехотворность своего положения. 
    Вообще замполит на лодке нес специфические, отличающиеся от береговых, функции. Он не столько занимался политработой с экипажем (хотя попадались и такие), сколько стукачил за командиром.
   Гражданские специалисты на лодках при освоении новой техники были не в редкость, даже в автономках ( на боевой службе ).
   В свою первую автономку я отправлялся с некоторым чувством обреченности. Мысленно прощался со всеми любимыми, сыном. На технической позиции «провожались» почти до отключки. В лодку загружались в последний момент перед отдачей швартовых. И- в койку! 
   С койками на лодках всегда была напряженка. Мы потесняли личный состав, что особой благодарности не вызывало. Зная проблему, при очередном переоборудовании на заводе, я пристроил для себя персональную коечку в выгородке электрогенератора. Было шумновато, зато- отдельно.
   Перед выходом в автономку личный состав напрягали донельзя. Загрузка продуктов на три месяца, сдача зачетов, прием матчасти  и прочая береговая штабная бюрократия. На выходе весь личный состав был «навеселе» в степени, зависящей от места в походном расписании. После погружения, первую неделю похода- тишина. Вахта- сон, сон- вахта. Лодка казалась пустой, только вахта на местах. Через неделю все просыпались и начинали налаживать матчасть. На этот период приходится наибольшее число происшествий, как правило без  серьёзных последствий ( они появятся на заключительном этапе похода ). То матросик, надраивая вентиль, повернет его не в ту сторону, то старослужащий поддует баллон гальюна ( любимая развлекуха ). Если не взглянуть на манометр ( этому обучают при инструктаже), содержимое унитаза вылетит прямо в лицо и по стенкам гальюна.
    При положительных результах похода во второй- третий и более ( я ходил в 6 автономок ) идешь уже зная, что предстоит. А много знания, кроме печали, доставляет уверенность. Кроме того, за предыдущие походы руководство получает ордена, что доставляет тебе лично авторитета и уважения со стороны командира и ниже. Выше- тоже. Помню, возвращались из Гремихи на Марии Еланской. Места были только сидячие в музыкальном салоне ( плыть до Мурманска- сутки ). Так комдив уступил свою персональную каюту, а сам пошел в каюту капитана. Пустячок, но приятно!
    Представляя себя к наградам по результатам похода, не забывали и нас.
Так, в общей сложности, у меня четыре представления от командующего Северного флота к ордену Красного знамени, из них три- к боевому!!! 
    Интересна история с первым представлением после похода 1981 года.
    Бумага приходит в институт, и начинается подковерная возня. Начальство не знает, что делать, а идти к Генеральному ( Виктор Владимирович Павлов ) боится. Наконец- вышли ( а Павлов не любил приходов без предложений ). На этот раз Виктор Владимирович разноса не устроил. Умнейший человек, сказал- пишите в министерство, как скажут, так и сделаем . Министерство еще дальше от моря и тематики, чем институт. У него таких тематик – океан. Рекомендовали: учесть при раздаче слонов по результатам завершения ОКР.
    Остальные представления зашивались в дело без обращения в министерство.
    Правда, при раздаче слонов учли: орден Знак почета, несмотря на то, что нет ни одной медали, а в личном деле четыре бумаги из медвытрезвителей.
    Еще вспоминается одна деталь. На доклад командира по результатам похода  командующему потащили и меня. Командующий, выслушав обстоятельный доклад командира лодки, поднимает меня и вопрошает: «вы подтверждаете доклад командира?» Ответ был, конечно, «так точно!» Кто-я, а кто- командир! 
    О характере взаимоотношений с командиром лодки свидетельствует случай, произведший неизгладимое впечатление на Борю Брука, руководителя надводной тематики, настолько сильное, что при каждой институтской посиделке Боря, с откровенной завистью и пиетитом его рассказывал.
   Захожу,-говорит, я как-то в свой номер в гостинице Ваенга в Североморске, а там за столом сидит капРаз и пьет водку. Спрашиваю, кто такой. Отвечает- Харлашкин ( командир моей подводной лодки ). А где Завилович? ( Я жил в верхней  Ваенге ). А далее говорит: «А МЫ БЕЗ ЗАВИЛОВИЧА КИНО НА ЛОДКЕ НЕ НАЧИНАЕМ!!!»
    Представить такое в надводном флоте невозможно. Там совершенно другой характер взаимоотношений.
    Еще во время автономного похода на лодке был такой обычай. Кроме четырехразового питания ( для всех ) был так называемый командирский чай, перед киносеансом. На него командир приглашал только тех, с кем хотел бы неформально пообщаться. И я всегда удостаивался этой чести.