В начале 2001 года я вдруг понял, что сделать свой сайт- это очень просто. Конечно, мне и раньше  попадались программы, типа: сайт за пять минут. Но программа hg26w , разработанная 15-летним пацаном из С-Петербурга – это сверхпросто. Я не знал гипертекстового языка программирования, но это было и неважно, все было интуитивно понятно, а язык, как и все языки , хорошо и быстро усваивается в процессе.
   В общем, я увлекся. Увлечение чем-то сродни увлеченности или влюбленности- забываешь обо всем, кроме предмета. Я ходил кое-как на работу, что-то делал, благо в начале года работы немного, а приходя домой, не раздеваясь, первым делом включал компьютер. Вечерние и ночные бдения продолжались до отпада, одновременно с едой и прочими естественными отправлениями.
   Я делал три сайта- для работы, для приятеля и для себя. Информационное поле было одно и то же, только с разными оттенками: приборы, результаты измерений, комментарии.
   Все-таки в человеке неистребимо стремление к известности. Вот я сделаю сайт, и миллионы пользователей интернета увидят (или просто будут иметь возможность увидеть) какой я интересный человек. И начальство отметит мою неповторимость ( в окладе, конечно ). Забегая вперед, скажу, что и то, и другое весьма проблематично. Начальство, как всегда, озабочено более приземленными проблемами, а пользователей интернета более всего интересует крутая эротика, халява и анекдоты. Последними и я не пренебрегаю, кстати.
   В общем, к концу февраля 2001 у меня сайты были готовы и в смотрибельном виде размещены на бесплатном хостинге bizland.com . Оставалось только зарегистрировать их в поисковых системах, и ждать оваций и преференций.
   В 4 утра 26 февраля 2001 года я закончил регистрации, а в 9 утра у меня случился инфаркт.
   Собственно, история посвящена инфаркту и всему тому, что затем последовало, а все изложенное выше- преамбула. Мой инфаркт пуповиной связан с тем сайтом, в котором Вы пребываете, уважаемый посетитель, поэтому раздел сайта, посвященный личному экстриму, я начинаю с этой истории.
    Надо сказать, что несмотря на то, что в 1974 году мой отец умер после второго инфаркта, а не далее, чем три года назад, так же от второго инфаркта умер, не дожив немного до 45 лет, мой близкий друг Коля Белугин, и мой старший сводный брат Юра Урман побывал в клинической смерти от инфаркта, я оказался абсолютно неграмотным, как и большинство живущих ( до поры, до времени) в мире.
    В США, например, происходит в год порядка 1 млн. инфарктов, 45% умирают в первый год, 28% просто не довозят до больницы. Несмотря на различия в технологиях, сервисе и нашем типовом бардаке, когда никто ни за что не отвечает, различия в статистике смертности минимальны. Это свидетельствует прежде всего о верности теории жареного петуха.
    Итак, я проснулся от сильной загрудинной боли. Она была и колющей, и ноющей и еще не знаю какой, но в общем изложении- неотвратимой. Боли в области сердца у меня бывали и раньше, особенно после длительных возлияний, на выходе из них. Валидол, валкордин, но-шпа, горячая ванна – опробованный неоднократно путь был применен, но безрезультатно. Боль иногда ненадолго отступала, но возвращалась. Нитроглицерина дома не было, так как какой-то давний опыт применения вызвал боль в голове и ощущение некой взвешенности. Прошло часа три. Жену я отправил на работу, а сам метался по квартире в поисках успокоения – все то же: валидол, валкордин, но-шпа, ванна, в разной последовательности. Что-то внутреннее заставило жену вернуться домой , и она вызвала неотложку. Неотложка, как всегда, приехала минут через 40. Мужик втащил на плече огромный и тяжелый сундук и начал его размещать. Понадобилось две табуретки. Затем он долго искал землю, пока я не подсказал ему привернуться к крану в ванной. Длинный моток провода, как оказалось , он носил с собой. Водрузив на мою грудь электроды и защемив струбцинами обе руки и обе ноги, он включил аппарат. Ожидаемого мной 220х50 Гц не последовало. Еще покрутившись с заземлением, мужик солидно произнес : « У тебя инфаркт, братец, надо в больницу». В больницу я не хотел, но боль продолжалась. «Тогда- помрешь»,- сказал мужик, и начал сворачивать аппарат. Я испугался, что он уедет, а боль останется, - и согласился. Тогда мужик пошел кому-то звонить, потом вернулся, раскрыл чемодан, вынул шприц и сказав, что боль сейчас снимем, втюхал мне в вену 10 кубиков какого-то раствора. Боль не прошла. Тогда он втюхал еще 10 кубиков,- и я начал вываливаться из реальности.
     Приехала скорая. У них был аппарат намного меньше, и ему почему-то заземление не требовалась. Они начали свои замеры, а неотложник начал быстро-быстро линять. Но я успел сказать ему: «Спасибо, доктор». Приехал с работы сын. Началась предбольничная суета, стали искать носильщиков. К счастью, соседи, молодые ребята, оказались дома и меня, на моем одеяле, вчетвером потащили вниз. И мне уже было все равно.
    Конец февраля, много снега и  дворы не убирались. На каждой колдобине машину кидало, и я подумал, что сам бы дошел спокойнее. Везли недалеко- в ближнюю Александровскую больницу, затем почему-то на большой скорости катили по коридорам, на поворотах заносило, меня вырвало ( много запивал лекарства), привезли в большую залу, положили на стол, скорая сразу стала оформлять документы, что довезли живого,- и все затихло, успокоилось. Я лежал на столе, но был далеко- далеко, и мне было хорошо.

      Дело было, как сейчас помню, в понедельник, во второй половине дня. Поэтому весь личный состав реанимации был налицо и вполне готов к неотложным мероприятиям. Мой сын, прорвавшийся в святую-святых, немало стимулировал активность. К моей каталке прикатили монстра, аналогичного по размерам тому, который использовал врач неотложной помощи ( правда, он волок его на себе, а здесь хрупкие девочки катили стол с установленным на нем прибором). Подключив к моему телу электроды, провели очередной замер ЭКГ. Затем появился мужчина с хитроватым выражением лица ( зав. отделением кардиореанимации Александровской больницы Бояркин Михаил Николаевич) и первым делом заставил меня расписаться в какой-то бумаге. Читать и понимать написанное, я, естественно не мог, но крестик поставил.
      Значительно позже я изучил подписанный документ. В нем я, якобы, соглашался на экспериментальное лечение Гирулогом вместо Гепарина. На трех страницах текста мне пояснялось, что хуже не будет,а фактический выбор методики лечения будет выбран случайным образом ( например, подбрасыванием монетки ). Кто ее бросал, я не знаю, но судя по тому, что мне регулярно кололи гепарин в живот, лечили меня традиционным способом. Кстати, при беглом прочтении в уже здоровом состоянии, найти пассаж о подбрасывании монетки было тоже не просто.
      Однако, мне прокололи локтевую вену на постоянной основе (установив штуцер), поставили капельницу и регулярно меняли ее, так что все время в меня что-то капало.
       Я смутно помню, что появилось второе одеяло и вторая простыня – как пододеяльник. Впрочем, и здесь не обошлось без смешных деталей. Бабка, регулярно подметавшая пол в анфиладе залов реанимации, второе одеяло и пододеяльник без внимания оставить не могла. И с возгласом : «Это что такое?» сдернула с меня и то, и другое. Я сопротивляться, естественно, не мог под капельницей, да и, честно говоря, меня это не волновало в данный момент. Через минут десять появилась сестричка и восстановила статус-кво. Затем последовал следующий цикл удаления и возврата одеяла и простыни,- и мне уже самому стало интересно, что происходит. Подходит бабка и недоуменно обращается ко мне . Я говорю: «Может, я понравился ей (сестричке )». Бабка наклоняется к моей бирке и говорит: «Ну, вот – мужику 56 лет,- и он 23-летней девице понравился!!». Но снимать не решилась, исчезла. Через некоторое время появилась, и внятно сказала: «Да заплатили ей – 500 рублей!».
      Три дня меня опекала молоденькая сестричка, изредка жалуясь, что третью ночь не спит, и муж без присмотра.
       Мой приятель, Толя Аржанников заявился в первый же день, после работы. Он ввалился в реанимацию, как был- в пальто, в ботинках и вполне ошеломленный. Жил он совсем рядом с Александровской больницей и его теща была при смерти ( она умерла еще до моей выписки из больницы ) и, видимо, знал об Александровской больнице все. Кстати, Коля Белугин так же лежал и лечился в этой больнице. И многие наши ребята – Саша Цейтлин,  Юра Целиков работали там по технической части ( электронному оборудованию ). Толя был ошеломлен. Немногим более двух лет назад, после похорон и поминания в доме Коли Белугина , я ему сказал: «Ну вот, следующие- мы».
      На четвертый день меня перевели в люкс. Люкс от Реанимации. Это- трехкомнатный номер со всеми удобствами: ванной, кухней, гостиной, туалетом  и, разумеется, той комнатой, где лежал я, больной. Сиделка теоретически не должна была отрываться от меня ни на минуту. Еду разогревали мне на месте и подавали на сервизе. У изголовья стоял телефон, который отобрали у зав. отделением реанимации и он, если ему нужно было позвонить, просил у меня разрешения. Сразу после моего переселения появился Главврач Александровской больницы, представился мне, сказал, что такие пациенты у них еще в редкость, и он хочет отследить, чтобы все было тип-топ. Взглянув мельком на такого пациента, он решил, что ничего особенного, - и удалился, навсегда. Больше за все время пребывания в больнице я его не видел.
       Поселившись в реанимационном люксе, я прежде всего решил помыться под душем.
И вот, на четвертый день после инфаркта, при отсутствии сиделки и капельницы, на дрожащих ногах, я сполз с каталки и отправился в душ, благо он был прямо напротив каталки, посидев по пути на стульчаке и основательно облегчившись. Удовольствия мне эти мероприятия не доставили, но я был  облегчен и относительно чист.
      Что за этим скромным мероприятием последовало- не описать. Сбежались все завы – реанимации, инфарктного, сестры и старшие сестры, кому-то влепили, попало и мне –били, в основном на несознанку. В общем, так выживать нельзя! Сестра-сиделка какое-то время находилась со мной непрерывно, даже спала в соседней гостиной , затем жизнь взяла свое и все вернулось на круги своя.
      Через 10 дней меня перевели в инфарктное отделение, но это- уже другая история и другие цены.
      Стоимость пребывания в реанимационном люксе 100 долларов в сутки. Оплатил ( с перепугу ) сын, впрочем, за это я ему очень благодарен. Эти же 10 дней в инфарктном отделении могли бы плохо сказаться на моей психике. А так, к моменту перевода туда, я был практически здоров. Предстояла реабилитация.

     Итоги подвел к моменту перевода из реанимации Бояркин. Почти на ушко он шепнул мне – потеряно 17% миокарда. Проникающий трансмуральный верхушечно-переднебоковой, затронута межжелудочковая перегородка и митральный клапан. Рекомендация- стентирование. Все слова для меня- как японская грамота. Я плыл в безинформационном пространстве. И только одно грело сердце- где-то там, в далеком интернете, кликают и кликают по моим сайтам заинтересованные пользователи. Святая наивность! С 1 марта bizland.com сняла все сайты с обозрения и потребовала символические, но денежки. Великое разочарование уже ждало меня впереди.