Мой единственный сын Денис родился от большой любви. Надо сказать, что я всегда относился к детям, как к дару Божьему или подарку «на день рождения». У моих родителей, например, Большая война сильно откорректировала отношение к детям. Естественно, что любой родитель хочет вырастить свое дитя до разумного возраста и минимизировать непредсказуемые факторы ( как, например, война или голод). Видеть страдания своего ребенка значительно труднее, чем мучаться самому. В этом причина послевоенных абортов и абортов более позднего времени. Я ощущаю неизгладимую вину перед всеми зачатыми мной и не рожденными детьми. Из сегодняшнего времени понимаю, что был глуп, излишне подчинялся влиянию родителей, и при любых обстоятельствах вырастил бы всех, а счастья в преклонном возрасте было бы на порядок больше.
   Ребенок был желанным. Жена не могла смириться с тем, что я в экспедиции, и отправилась на промер в Калининградскую область. Она занималась камералкой,- обработкой данных измерений, а по вечерам ходила на залив. Красивые виды полезны для будущего ребенка. И вообще все- питание, режим, впечатления были подчинены одной цели- выносить и родить здоровое дитя. 
   Мои ожидания описываются одним словом- предвкушение. Предвкушение того, как я буду его растить, учить, наблюдать взросление и получать удовлетворение от его успехов.
   К слову сказать, радостей и горестей в реальной жизни примерно поровну.
   Я уже писал, что третий помощник командира  на судне «Андрей Вилькицкий» своеобразно отслеживал перипетии моих переживаний. Так, когда я получил телеграмму: «у нас все в порядке, мы купили шкаф», он первым делом поинтересовался, не код ли это шифровальный ( между нами ). Получив заверения, что нет, не поверил. Поверил только тогда, когда ( с запозданием на неделю по причине отсутствия связи в связи с поиском и подъемом зонда-6 ) я получил ожидаемое- у вас родился сын, вес 3500, рост- 68, назовем Сережа, Денис. Назвали Денисом- и не ошиблись. В детстве я называл Дениса Данькой, и ( со временем) получил внука Даниила.
   В день и момент рождения я спал в каюте на третьей палубе ( внизу ) и услышал голос жены. Она кричала «Игорь». Это было необычно, так как по жизни она звала меня Гариком. Утром я рассказал о сне всему экипажу. Мнение было единодушным- родился. Но подтверждение пришло, как я уже говорил, только через неделю. 
  Празднование было всеобщим. На весь корабль спиртного, естественно,  не хватило. Особенно обижался доктор Хаустов, брат известного поэта. Но потом, после выговора мне, и он притащил бутылку медицинского спирта из заначки и успокоился.
   После возвращения из похода ( сыну уже было семь месяцев ) я спросил жену, как она рожала. И она ответила мне- все кричали «мама», а я- «Игорь». Вот и не верь теперь в телепатию. Телепатическая связь между Ленинградом и экваториальной частью Индийского океана, третья экранированная железным корпусом корабля палуба, 100% контакт!
   Искомый зонд-6 подняли. Поднимавший «Василий Головнин» отправился домой, и я послал с Борькой Моисеевым, бывшим старостой нашей группы, в подарок жене прозрачный сапфир и дымчатый топаз с острова Цейлон.
     Возвращались из похода в конце апреля. Зима была морозной, и от Калининграда до Ленинграда стоял лед. Нас проводили караваном  под ледоколом, но время прибытия в порт Ломоносова было неопределенным. Все запасы спиртного были выпиты. Оставался только «коньяк» с острова Реюньон, который из-за резкого сивушного привкуса никто пить не мог- тошнило просто от запаха. Выпили и его. Пели «Море Балтийское, стало нам дорого…. , звездное небо окутано пологом, к родным берегам мы из рейса идем». Щемящие чувства ожидания встречи, без малого через год. Шмуток везли уже по годовым нормам, то есть немерянно. Послали телеграмму от командования, чтобы нас освободили от процедуры таможенного досмотра. Получили ответ- готовиться к самому строгому таможенному досмотру. За почти год плавания все уже почти сроднились. Второй механик остановил один из дизелей, и завернув контрабанду всего корабля в непромокаемые пакеты, загрузил ее в масляный бак. Да и контрабанда была еще та- ручки с раздевающимися девочками (восхищение моего тестя, коммуниста с 17-го года), карты с голыми девочками, газеты. Ну, может, гипюр в рулонных количествах. 
    Ледокол долго очищал бухту от льда. За это время катер с таможенниками пристал к пароходу, и таможенники начали досмотр. Когда пароход пришвартовался к пирсу, командир попросил разрешения впустить встречающих в кают- компанию. «Только без контактов», разрешил главный таможенник. Где там! Толпа рванула на борт, жены вешались на шей мужьям, дети- отцам, слезы, крики. Главный таможенник объявил, что никого с парохода не выпустит, потом был приглашен ( по громкой связи) в каюту капитана, и все как-то само успокоилось. Народ начал отбывать с корабля, а главного таможенника нигде не было видно.
   Замерзшая жена была почти незнакомкой. Слава Богу, сына не притащила. Мы взяли такси и поехали домой, к сыну. Малыш лежал в кроватке, развлекался погремушками и на папу не реагировал. Даже через полгода, когда я приезжал со службы, он либо вопил, либо показывал пальцем и говорил «дядя». Это мне страшно не нравилось, и я перетащил семью к месту службы в Тапа ( тогда еще советская Эстония).
    В Тапа у нас была двухкомнатная квартирка с печным отоплением и удобствами на улице. Мылись в большом железном корыте с водой, нагретой на плите последовательно- сын, жена и я- последним. В одной воде. Летом ездили на поезде на озеро Нели-Ярве. Там по берегу росла очень крупная земляника.
В садик устроили сразу, так как я записался на очередь, только прибыв к месту службы. На всякий случай,- и не ошибся.
    Денис сразу освоился на новом месте. Бежал встречать меня после суточного дежурства на аэродроме. Я возвращался через лес и по дороге набирал в фуражку земляники. Он всегда первым делом заглядывал в фуражку. Как и много позже, после моих возвращений из автономок, он тщательно пересчитывал число шоколадок, которое должно было быть равно числу дней проведенных под водой.
    В неполных два года он сбежал из группы во время прогулки. После возвращения с прогулки воспитательница пересчитала детей, и с ужасом убедилась, что одного не хватает. Хотя это было на территории части, и о кинднеппинге тогда никто ничего не слышал, но по территории части сновали камазы с неопытными солдатиками за рулем. Денис обнаружился прямо у дома. Он помогал соседу ремонтировать мотоцикл. Сосед тоже был не в курсе. Мы были в это время дома, так как я отдыхал после суточного дежурства.
    За зарплатой в штаб я ходил только с сыном и по гражданке. Так меньше была вероятность того, что какой-нибудь начальник припашет свободного молодого лейтенанта для выполнения каких-нибудь поручений.
    После окончания службы я устроил Дениса в садик от работы. Утром мы ехали вместе на трамвае от Мытнинской улицы, где тогда жили, до Большеохтинского моста, где был садик. Я заводил его в садик и бежал на свою работу. Как всегда, впритык. Учет времени прихода был строгий, и я начал отпускать его прямо на остановке. Он бежал сам в садик, я- на работу.
    В школу со второго класса он тоже ходил сам. Я долго обучал его, как правильно переходить улицу (сначала посмотри налево, дойдя до середины улицы- направо). С балкона наблюдаю: он подошел к краю проезжей части, быстрый взгляд налево- направо, и бегом через дорогу.
    Иногда мы с женой уходили в кино на вечерний сеанс, а Дениса укладывали в постель. Возвращаемся около двенадцати, Денис стоит на балконе и высматривает в темноте папу с мамой. Только мы вошли, он уже в постели и делает вид, что спит. За шалости мы его не наказывали. Воспитательную беседу проводили только один раз, когда он взял деньги из секретера и купил себе автомат. За деньгами мы не следили, просто из его штанов высыпалось много мелочи. Основной довод- вы же всегда говорили, что деньги общие. Но автомат с так заманчиво мигающей лампочкой в дуле на всякий случай он спрятал в водосточную трубу у входа в парадную.
    Перед поступлением в первый класс мы поехали в Крым, в Алушту. Жили ( из экономии) не в самой Алуште, а в поселке Малый Маяк километрах в семи. Поселок был знаменит своими виноградниками из которого делали портвейн «крымский таврический», марка авторитетная среди алкашей ( и дешево, и сердито). Поселок находился высоко от моря, так что мы спускались к морю раз в день, но на весь день, или ехали куда- либо. Однажды поплыли на прогулочном катере в Судак. Перед поездкой зашли на рынок взять чего-нибудь попить в дорогу. Ничего, кроме сухого бочкового вина не было. И я взял во фляжку его. Было жарко и пить хотелось всем. Короче, в Судак мы приехали все, включая и Дениса, «под шафе». Втроем взобрались на самый верх Судакской крепости, изрядно удивив всех отдыхающих бесстрашием и брызжущим оптимизмом. Потом, правда, хмель быстро выветрился, и оказалось, что в Алушту нам возвращаться не на чем. Ни катеров, ни автобусов. Поехали на том автобусе, который идет в сторону Алушты. В каком-то поселке в предгории перевала нас застал уже вечер. Начало холодать, а укрыться негде. Хорошо еще, что подвернулось алуштинское такси. Он догонял нас от самого Судака ( на автовокзале ему сказали, что в Алушту добираются два чудака с ребенком). Таксист довез нас, но эту дорогу в горах по винтовой дороге я не забуду никогда. Темень, ничего не видно, и мотыль сплошным облаком. Дорога вьется вдоль обрыва, а края- не видно. Видно только скалу справа, и то не везде. Довез нас таксист до Алушты, а в Малый Маяк 7 км. ехать уже не хочет. Насилу уговорили.
    В школе Денис учился самостоятельно. Мы помогали, конечно, но за оценки не ругали. В классе пятом я назначил ему оклад- три рубля в месяц, при условии выполнения плана, а план- четверка. При пятерке- 100% премии ( 6 рублей ), при тройке оклад снижаелся на 50%. Брался средний балл, естественно, по всем предметам. Что началось, словами не передать. Так, он вытащил меня к историчке, которая поставила ( незаслуженно, если по справедливости) ему двойку за домашнее задание. Пришлось вступиться, тем более, что работа выполнялась с маминой помощью и ошибок не содержала. Я сказал училке (на ушко), что она можете снижать оценку хоть за подчерк, но двойку при правильном ответе ставить нельзя, и она со мной согласилась ( ой, я не видела, что еще что-то написано на обороте).
    В третьем классе был такой случай. Я пришел на обед с работы домой и звонит медсестра из школы. У Дениса боли в животе. Я испугался, что аппендицит, помня, как меня отец принес прямо в приемный покой больницы Раухуса. И оказалось- вовремя. Я тащил Дениса из школы на руках, как маленького. Потом все обошлось и аппендицита не было.
    После четвертого класса нам взбрело в голову отдать Дениса в Вагановское училище. Он занимался гимнастикой и был очень гармонично ( по нашему мнению) сложен. При просмотре в училище давали полную нагрузку, и ему не понравилось. Так же после окончания школы я чуть не запихнул Дениса в училище подводного плавания. У меня были знакомые среди преподавателей, и он бы поступил, но не прошел медкомиссию ( неправильный прикус ). А для подводника жизненно необходимо четко фиксировать загубник индивидуального дыхательного аппарата. 
     Дальше Денис сам выбирал свой путь. Даже довел до белого каления дежурного офицера в военкомате, когда его три раза подряд призывали, но отпускали домой по невостребованности. Его все-таки забрали, воинская часть оказалась напротив Новой Ладоги, и по дороге с дачи мы заехали к нему на второй день после призыва. Невыспавшийся и пришибленный вид, строевой шаг в сопровождении сержанта, а когда я наступил ему на сапог- мол, не жмут ли, он с ужасом (ты что,папа!) выхватил из кармана носовой платок и начал вытирать сапог. Мы уехали в подавленном настроении. Когда мы заехали через неделю по дороге на дачу, он в растегнутой гимнастерке широким жестом пригласил нас в комнату для свиданий- располагайтесь по дембельски! Мы поняли, что он по жизни не пропадет уже и без нашей помощи, и оказались правы.